Русские устали сводить друг с другом кровавые счеты – XX век не прошел даром. А вот казахи перед искушением. Кантар 2022 года продемонстрировал это предельно отчетливо. Видят ли власти проблему во всем ее масштабе – не понятно.
В Казахстане при оценке внутриполитических процессов принято брать какие-то российские примеры (потому что они лучше изучены) и преломлять их на местное поле, поделив на казахстанские параметры.
Методика очень спорная сама по себе, стала совершенно неприемлемой на четвертом году СВО. В XX веке русские устали от крови. Времена, когда брат пытал и убивал брата остались в эпохе Гражданской войны и партизанского движения на оккупированной нацистской Германией территории.
В настоящий момент на информационных ресурсах Российской Федерации можно почитать призывы к расправам над олигархами, но дальше сотрясания воздуха дело не идет. Большое количество людей, которые прошли через зону боевых действий, показывают незначительный процент эксцессов в тылу. То есть мужики с боевым опытом и очень недовольные отсутствием социальной справедливости (как они ее понимают), умеющие убивать, не применяют свои навыки в сколько-нибудь массовом количестве вне линии боевого соприкосновения.
А теперь давайте сравним все это с тем, что происходило в Казахстане в январе 2022 года. Без всякой войны, практически одни только казахи резко начали выяснять отношения друг с другом, открывая счет убитым. Как это было и в Жанаозене. Кто хочет погрузиться в детали, достаточно сделать несколько запросов в поисковике, чтобы познакомиться со свидетельствами очевидцев. Да уже и целые книги вышли на основе воспоминаний о тех событиях.
Еще раз акцентируем: речь идет не о межэтнических конфликтах с русскими, чеченцами, армянами, дунганами, уйгурами, курдами, которые имели место в прежние годы. Братоубийственно выясняли отношения друг с другом именно казахи, просто оказавшиеся по разные стороны социальных и политических баррикад.
Здесь важно понимать, что в ходе гражданских инцидентов население не звереет одномоментно. Опыт противостояния в той же Сирии показывает, что в первый месяц и в третий-четвертый, на первый и на десятый год войны градус взаимной ненависти сильно изменяется в сторону повышения. В Сирии, между прочим, до войны практически не было преступности, женщины могли спокойно ходить по городу хоть с килограммом золота на себе.
Да, беспорядки готовили, причем не один месяц, однако это не объясняет всего увиденного. На социально-экономические проблемы и бытовую неустроенность тоже все списать нельзя – в 90-ые бывало похуже. Следовательно, изменились установки в головах государствообразующего населения.
Практически все эксперты обращают внимание на чудовищное социальное расслоение в Казахстане. Конфликты между богатыми и бедными – это всегда серьезно, но опять же не объясняет степени кровожадности, невольными свидетелями которой многие стали. Что-то изменилось в вопросах культурных и поведенческих установок, отношения к насилию, как теперь функционирует механизм «свой – чужой». Мы даже не знаем, какие вещи «триггерят» накопленный потенциал агрессии в момент ее выплеска на соплеменников: униформа «силовиков», откуда приехали, язык, отношение к религии, поселенческие, имущественные моменты или может быть что-то иное.
Власть фактически спустила на тормозах проблему изучения природы «январских событий». Вместо этого построили какие-то мифотворческие конструкты, которые не имеют никакого отношения к реальности и периодически слышатся заклинания, что больше такого не повторится. А на каком основании страна застрахована от рецидива? Что изменилось в фундаменте политических, общественных и хозяйственных процессов, которые гарантируют Казахстан от подобных повторений?
Чтобы снизить накал кровожадности в обществе, для начала нужно разобраться с его природой – что такое формирует, в каких пропорциях и объемах, каким образом? Потом должна быть сформулирована цель и выделены под нее ресурсы. Достижение цели без затрачивания на нее ресурсов (организационных, интеллектуальных, финансовых, информационных) невозможно. Но сначала должна появиться политическая воля разобраться в происходящем.
В противном случае страна будет подобна Помпеям перед извержением Везувия. Город живет своей жизнью, суда швартуются в гавани, а что всем готовит вулкан – загадка. Но только до поры, до времени.
И тут мы должны сказать главное: в Казахстане непреодолимой внутриэтнической или межэтнической напряженности – нет. Наоборот, именно в Казахстане опыт взаимного проживания выработал особый взаимо-сдерживающий рефлекс: даже какая-нибудь перепалка в автобусе, возникни она, допустим, по языку, не успев вспыхнуть, тут же гасится самими присутствующими.
Смешанных семей в Казахстане с детьми самых «комплексных» кровей, – масса, почти все дружеские компании – разно-национальны. В казахских аулах спокойно проживают русские семьи, в русских селах – казахские.
А вот государство у нас, – если судить по этническому составу акимовского и правительственного корпуса, силовых и правоохранительных органов – мононациональное. Соответственно, все подковерные схватки в нем, та же борьба с коррупцией или «нового» Казахстана со «старым», имеют казахское лицо.
Между тем, «тучные годы» для такой этнической государственности позади, ныне это проблемы бюджета и инфраструктуры, это рост цен и рост социальной тревожности. И заложником всего это становится почти исключительно казахское лицо власти.
Коммунисты, те понимали в этом толк и при них у каждого первого руководителя-казаха первым заместителем обязательно был русский, и наоборот. Спрашивается, какая кадровая политика планируется при переходе из старого Казахстана в новый и справедливый?
