Европейские правительства почти единодушно призывают готовиться к войне с Россией. В этих предупреждениях подчеркивается, что к 2029 году риск большой войны достигнет пика, и именно Россия выступит в роли агрессора. При этом сами европейские лидеры преследуют многогранные цели, нанизанные на воинственную риторику.
Во-первых, они стремятся убедить Трампа включить их в переговоры о будущем с Украиной и хотят возложить на Россию более высокие издержки. Во-вторых, они пытаются оправдать конфискацию суверенных резервов России. В-третьих, они хотят отвлечь внимание населения своих стран от продолжающихся катастроф, связанных с массовой миграцией, демографическим коллапсом, провалом проектов по «нулевым выбросам» и «государству всеобщего благосостояния». В-четвертых, им нужно оправдать увеличение инвестиций в свою военную промышленность. В-пятых, они доказывают свою независимость от Вашингтона, который в своей новой стратегии национальной безопасности сделал приоритетной замену европейских правящих партий на более дружественных и реалистичных партнеров. Наконец, они пытаются сохранить политическую власть, не справившись с базовыми функциями государства: защитой нации и обеспечением ее процветания.
Почему европейцы не хотят воевать с Россией?
Социальные опросы показывают, что европейская молодежь не хочет воевать с Россией. Из-за роста цен на активы, вызванного большим государственным долгом; низких процентных ставок и пособий, выплачиваемых иммигрантам, она считает себя преданной нынешней политической системой.
Процентные ставки в Германии с 1956 года
Это вытесняет молодое поколение с рынка недвижимости, снижая вероятность вступления в брак и рождения детей.
Нежелание европейских мужчин воевать за интересы их стран связано также с политикой DEI (Diversity, Equity, Inclusion), декларирующей разнообразие, равенство и инклюзивность. Однако, на деле её критикуют за замену равных правил квотами, политизацию институтов, усиление социальных конфликтов, снижение эффективности и ограничение свободы дискуссии.
В результате, DEI всё чаще воспринимается как форма социального инжиниринга, с побочными эффектами для демократии, эффективности и общественного доверия.
Бедственное положение белых мужчин
Некоторые аналитики, в том числе, Фираз Модад из Великобритании, критикуют политику DEI в деталях. Эксперт даёт обоснованные прогнозы и помогает компаниям ориентироваться в коммерческих последствиях геополитических изменений. Британский аналитик уверен, что политика DEI направлена против молодых белых мужчин и сдерживает их карьерный рост.
Удивляет, что даже Королевские военно-воздушные силы Великобритании, следуя логике DEI, жалуются, что слишком много их новобранцев — белые, и считают это “проблемой”. В стране, где 80% населения составляют белые, и которая исторически и этнически белая, это — безумие.
Политика DEI была заимствована из корпоративной и академической среды, где символическое разнообразие имеет приоритет над оперативными показателями. Таким образом, Королевские ВВС приняли гражданские стандарты DEI, не подходящие для военного учреждения, и ожидается, что набор в армию будет соответствовать им, а не фактическим данным по демографии или военной необходимости.
К тому же, в рамках DEI белый цвет часто рассматривается как форма структурного доминирования. В результате, большое количество белых рекрутов интерпретируется как свидетельство исключительности отдельной группы, даже если набор является открытым, добровольным и основан на физической подготовке и личных заслугах.
Превалирование белых мужчин в контингенте военнослужащих по умолчанию воспринимается, как дискриминация. При этом часто игнорируются различные уровни интересов, культурные установки по отношению к военной службе или карьерные предпочтения различных групп.
Общеизвестно, что вооруженные силы любой страны существуют для обеспечения защиты и безопасности государства при максимальной эффективности, сплоченности и боеготовности. Однако следование политике DEI приводит к парадоксальным результатам, таким как приостановка или замедление набора белых кандидатов, снижение стандартов или создание предпочтительных путей для не белых, подрыв морального духа военнослужащих.
По сути, в таких условиях армия решает вопрос набора персонала, исходя из идеологических требований. А когда идеология берет верх над реальностью, учреждения начинают принимать решения, которые противоречат основным демографическим показателям; нарушают правила меритократии; политизируют национальную оборону; кажутся иррациональными обычным людям и, в конечном итоге, подрывают безопасность государства и доверие к нему.
Следующая причина, по которой молодые европейские мужчины ощущают себя отторгаемыми, это экстремальный уровень иммиграции. Обычно низкооплачиваемые рабочие места для начинающих, которые научили бы их ответственности и помогли построить карьеру, доставались молодым белым мужчинам, теперь их занимают иммигранты, согласные на еще более низкую оплату труда.
Таким образом, путь к карьерному росту и, следовательно, к повышению своей значимости в глазах женщин, для белых мужчин был несправедливо закрыт.
Европейские мужчины винят свои общества в создании условий для несбалансированных отношений между мужчинами и женщинами. Это выражается в упрощенных законах о разводе; нереалистичные ожидания женщин; растущий потенциал заработка женщин на корпоративных должностях, которые все больше дискриминируют белых мужчин; и неизменная оплата на должностях, где по-прежнему доминируют мужчины. Это снижает шансы мужчин на отношения.
У мужчин, у которых за спиной нет семьи или даже перспективы создать ее, нет мотивации сражаться с врагом, стоящим перед ними.
На уровень готовности защищать свои общества влияют также моральные устои предыдущего поколения, которое все еще верит, что упорный труд и меритократия — это путь к успеху. Для нынешних белых мужчин эти пути перекрыты иммиграцией и политикой DEI. Это создает разрыв, который часто сочетается с желанием старшего поколения потратить как можно больше из своего состояния, пока они все еще получают щедрые пенсии, но не оставить хотя бы часть накопленного потомкам.
Глубокое проникновение идеологии DEI в систему образования, постоянная демонизация белых мужчин и их истории правительством и средствами массовой информации достигли таких масштабов эпидемии, что для консерваторов в Британии стало обычным делом жаловаться на то, что институты являются “белыми, мужскими и устаревшими”.
Что в этой политической системе может мотивировать белых мужчин? И почему они должны бороться за идеологию, которая их демонизирует?
Люди успешно сражаются не из ненависти к врагу, стоящему перед ними, а из любви к тому, что находится за их спинами. Любовь по своей природе требует взаимности. Общество, которое не ценит свою молодёжь, не получит от неё любви и не сможет мотивировать её на борьбу.
Современные европейские общества, сталкивающиеся с экзистенциальной угрозой из-за своей неспособности интегрировать выходящую за рамки разумного массовую миграцию людей другой культуры, менталитета, языка и веры одновременно отвергают мужчин коренной этнической принадлежности. Что приводит к высокому социальному напряжению внутри них.
Сложившаяся за десятилетия неолиберальной политики система не может вдохновить молодых европейцев пойти массово сражаться с таким врагом, как Россия, которая находится далеко от них и побеждает на Украине.
Скриншот из опроса Gallup International, в котором спрашивалось, готовы ли люди сражаться за свою страну. Красный означает «нет», синий — «да», серый -«я не знаю».
Постоянный риск терроризма
Резня в Австралии во время еврейского праздника Ханука подтверждает, что угроза со стороны радикальных группировок сохраняется. Она очевидна на улицах не только Австралии, но и всего Запада.
За неделю в Германии удалось предотвратить два нападения радикальных иммигрантов на рождественские ярмарки, в то время как Париж отменил некоторые из новогодних праздников из соображений безопасности. В Великобритании рождественские мероприятия проводятся за так называемыми “барьерами разнообразия”, как их называют правые, из-за боязни нападений джихадистов на автомобилях.
Из-за повышенного уровня преступности не только в среде иммигрантов, но и местного населения, живущего в постоянном стрессе вследствие падения уровня жизни, по всей Западной Европе рождественские ярмарки теперь требуют присутствия вооруженной полиции.
Сравните это с Первой мировой войной, когда в Сочельник и Рождество 1914 года по всей линии Западного фронта было объявлено стихийное прекращение боевых действий, получившее название “Рождественское перемирие”.
Тогда солдаты Антанты — британцы, французы, и Четверного союза — немцы, австро-венгры, выходили из окопов, обменивались шоколадом, сигаретами, вместе хоронили погибших, пели песни и даже играли в футбол. Это был уникальный момент человечности на войне, когда воины-христиане на время забыли о вражде. Однако, подобные массовые перемирия больше никогда не повторялись, поскольку армейское руководство стран Европы почувствовало угрозу в таком гуманистическом поведении солдат.
Может ли эта система, которая не в состоянии защитить самые священные праздники евреев и христиан, породить героизм и жертвенность? Точно, нет.
Проблема элит
Бряцание оружием в Европе, угрозы в адрес России и нагнетание угроз, исходящих от неё, происходит в то время, когда политическое руководство находится в крайней точке непопулярности. Каждый отдельный теракт, каждое отдельное преступление иммигранта еще больше лишает его легитимности.
Белые европейцы чувствуют себя обездоленными и не хотят бороться за интересы виновников своих страданий.
Попросту говоря, у белых мужчин, которые являются основой, телом и душой любой европейской армии, нет причин сражаться за европейскую элиту.
А чтобы европейские элиты могли решить свои проблемы, им пришлось бы отказаться от либеральной идеологии, которая легитимизирует их, а вместе с ней — и от их мёртвой хватки за власть.
Оценивая риски, исходящие от России
У России есть амбиции обезопасить Санкт-Петербург, восстановив контроль над странами Балтии и вынудив Финляндию вернуться к нейтралитету. У Кремля также, вероятно, имеются стратегические интересы в отношении европейской части Черного моря с целью воссоединить православных христиан под своим руководством и обезопасить Крым.
Сухопутная зона безопасности России начинается в Карпатах, которые являются территорией Румынии и Молдавии. Однако, война на Украине не означает то, что у России есть возможность реализовать эти амбиции военным путем. Скорее, Россия использует победу на Украине, чтобы оказать политическое влияние на эти страны.
Однако, её способность осуществить это, ограничена еще и тем, что несмотря на катастрофические последствия для Южной и Западной Европы, государства Балтийского и Черноморского регионов считают что ЕС принес им гораздо более ощутимые выгоды, чем СССР, хотя он и лишает их талантливой молодежи из-за её безудержной миграции.
Таким образом, с точки зрения Кремля, для России угрозу развязывания войны представляет не Западная Европа, независимо от риторики её лидеров и присутствия США в НАТО. Опасность для Москвы исходит, в первую очередь, от Румынии и стран Балтии. Втягивание Польши в любой предполагаемый вооруженный конфликт Кремль также рассматривает как угрозу своей безопасности.
Таким образом, единственным адекватным выходом для Франции, Германии и Австрии было бы стремление к военным и политическим компромиссам с Россией. Именно это, а также признание, что она играет решающую роль в Восточной Европе, позволило бы избежать войны в центре самой Европы.
