Считайте это криком души: очень переживаю за мою родную электроэнергетику!
Все сказанное ниже, это уже без эмоций, каждое слово продумано, за каждую цифру отвечаю. Электроэнергетика сейчас на переломе: у нее сразу и блестящие перспективы, и громадные проблемы.
Президент Токаев на Курултае назвал четыре направления, по которым мы можем стать не только самодостаточными, но и задавать тон в региональном и даже глобальном масштабе. На первом месте цифровизация и искусственный интеллект, потом транспорт, энергетика и сельское хозяйство. Однако ИИ и цифровая экономика – это голимая электроэнергия, в дополнительных и громадных масштабах. Новым миром будет владеть тот, кто способен производить для себя и на экспорт опережающие объемы доступного электричества. Президентом поставлена задача строительства сразу трех АЭС и выход на роль экспортера электроэнергии, это правильная, увлекательная и достижимая цель для Казахстана. Тем более необходимо найти альтернативу политике «тариф в обмен на инвестиции», тупиковой для самой электроэнергетики и губительной для экономики.
Так получилось, что утверждение правительством в прошлом году сначала Инфраструктурного плана до 2029 года, а затем Национального проекта модернизации энергетического и коммунального секторов наложилось на серьезнейший бюджетный кризис, с попытками его решить за счет увеличения ставки и понижения планки по НДС.
Накладка тем более неприятна, что если заложенная в Инфраструктурный план и Нацпроект политика «тариф в обмен на инвестиции» ведет (страшно даже сказать) к кратному росту тарифов, то повышение НДС, собираемого с конечной продажной цены, ведет к существенному росту самых массовых цен на потребительском рынке. То и другое будет накладываться и эскалировать общий ценовой фон и такой эскалации ни экономика Казахстана, ни социально-политическая стабильность могут не выдержать.
Ниже мы изложим оптимальный выход из ситуации, но сначала, для сознания всей драматичности положения, некоторые выкладки.
НДС – налог на цены
Итак, предлагаемое Министерством национальной экономики понижение планки и повышение ставки НДС, подаваемый, как непопулярное, но необходимое для оздоровления бюджета решение, рискует оказаться запредельно непопулярным, и при этом только усугубляющим бюджетный кризис.
НДС, как налог на покупателя, был внедрен в послевоенной Европе, по ходу реализации плана Маршалла, когда именно рост потребления и платежеспособного спроса действительно стали драйверами общего экономического роста в Евросоюзе.
Будучи некритически перенесенным на постсоветское пространство, НДС только усугубил главную для нас проблему: хронически недостаточной платежеспособности покупателей на внутреннем рынке. Так, средний семейный бюджет в Казахстане наполовину состоит из расходов только на продовольствие, еще четверть забирают коммунальные услуги и расчеты по банковским кредитам, на все прочие остается лишь четверть. Это не только фактическая повальная бедность населения, но критически малая покупательская база для развития всего работающего на внутренний рынок малого-среднего и даже большого бизнеса.
По отчету за 2024 год конечное потребление составило 61,4% от ВВП, в том числе домашние хозяйства 49,4%. Итого получается общая емкость потребительского рынка порядка 83 трлн, из которых 66 триллионов тенге тратят казахстанцы, а 17 трлн приходится на бюджет. Всего МНЭ планирует собрать через НДС дополнительно 5 трлн, из которых, при таком раскладе, примерно 4 трлн приходятся на граждан, а еще один триллион налоговики соберут с бюджетных трат. Соответственно, дополнительная нагрузка на семейные бюджеты составит примерно 6%, хотя уже сейчас в них половина уходит только на еду, а еще не менее 12% — на коммунальные услуги. Что же касается попытки решать бюджетные проблемы за счет повышения НДС, когда и сам бюджет является его плательщиком — это что-то вроде гонок на карусели…
Фактически правительство сполна получит отрицательный эффект совместного недовольства как производителей, так и покупателей. Фискальная же прибавка рискует оказаться много меньше за счет еще большего дробления бизнеса и ухода в тень. Скажем больше: такой реформой НДС власти односторонне выходят из негласного, но основополагающего для социально-политической стабильности в Казахстане Договора с бизнесом и обществом. Этим рисковать не стоит.
Стоит напомнить, что компромисс между фискальными органами и интересами МСБ через упрощенное налогообложение был достигнут относительно недавно. И теперь представители малого бизнеса имеют все резоны заявить, что их обороты специально выманили из тени выплатами в три процента для того, чтобы подставить под шестнадцать процентов.
Галопирующий тариф
Теперь насчет роста тарифов, темпы которого уже сейчас более чем двойные по сравнению с общим ростом цен на рынке. По Инфраструктурному плану до 2029 года только для электроэнергетики предстоит изыскать 10,7 трлн тенге внебюджетных (то есть коммерческих и возвратных) средств, а по национальному проекту модернизации электроэнергетики и ЖКХ еще 11,5 триллионов. В среднем получается по 4,4 триллиона в год, при нынешнем объеме рынка услуг электро-тепловодоснабжения порядка 2,3 трлн тенге. То есть, обновление изношенных мощностей по такой схеме обойдется еще в один тариф, а строительство новых – в еще один. Даже без учета банковского процента или прибыли инвесторов.
О поставленной главой государства задаче удвоения ВВП к 2029 году в таких условиях речи, конечно, не идет. Более того, речь о захлестывающей экономику тарифной петле, ведущей к росту неплатежей и сжатию потребления.
Понятно, что прямое получение необходимых средств за счет опережающего инвестиционный цикл повышения тарифов исключено, рисковать такими экспериментами правительство и акимы не станут. Да и необходимых средств попросту нет у потребителей.
Важное отвлечение
Необходимых средств нет и в самой экономической модели, в которой национальный производительный кредит и инвестиции в национальной валюте искусственно заблокированы, а единственным рычагом у правительства остается бюджет, обремененный сразу и громадной социальной нагрузкой, и необходимостью либо прямых вложений в ЖКХ, аграрную и другие проблемные отрасли, либо субсидированием запретительного банковского процента. Однако речь об изменении модели – не сейчас.
Тариф в… долг
Одна только пытка поднять тарифы сколько-нибудь существенно приведет не к получению инвестиций, а росту неплатежей и сокращению потребления.
Можно было бы сказать, что планы правительства по изысканию внебюджетных инвестиций за счет повышения тарифов не осуществимы. Да, тарифы ныне растут двойным против инфляции темпом, однако этого достаточно лишь для недовольства потребителей и эскалации общего роста цен. С точки же зрения получения необходимого объема вложений для модернизации и развития – это крохи.
Казалось бы, ничего хорошего в заведомом неисполнении Инфраструктурного плана и Национального проекта, зато тарифы не придется удваивать-утраивать. Но, к сожалению, планы будут исполняться, … с отсроченной тарифной расплатой. Как раз на уровень 2029 года и далее, когда ныне принимающих решения на своих постах, скорее всего, уже не будет.
Схема уже заложена и пущена в реализацию через выпуск местными исполнительными органами своих облигаций, скупаемых финансовым оператором — «НУХ «Байтерек». Тот, в свою очередь, будет искать средства у внешних заемщиков. Расчет по всей такой внутренней и внешней заемной пирамиде имеют тот несомненный (для ныне занимающих посты организаторов такой схемы) плюс, что они откладываются до ввода строящихся мощностей. Это позволяет избежать немедленного повышения тарифов, зато создает еще большее давление на местные и центральные власти Казахстана на перспективу после 2029 года в части либо кратного повышения тарифов, либо принятия долговых обязательств на местные и республиканский бюджеты, на всю экономику и государство.
Расчет на снижение тарифной нагрузки за счет получения растянутых на длительный срок и под льготный процент кредитов мог бы сработать, если бы нужда в инфраструктурных инвестициях ограничивалась бы несколькими следующими годами. На самом деле, унаследованная от Казахской ССР инфраструктура уже необратимо входит в непрерывный инвестиционный цикл, в котором угнетающий эффект внешнего инвестирования будет только накапливаться. Включая и то, что растянутый на длительное время кредит даже под «льготный» процент ведет к кратному увеличению возвратных обязательств.
На следующем президентском цикле вопрос о том, кто и зачем сделал ставку на коммерческое, да еще и внешнее инвестирование инфраструктуры встанет неизбежно.
Мало того, ставка на внешнее финансирование энергетики и ЖКХ, имеющие доход исключительно в тенге, категорически не соответствует политике «плавающего» курса национальной валюты. Неуклонное скольжение тенге вниз по доллару, тем более усиливающееся в последнее время, превращает внешние обязательства в долговую бомбу, закладываемую под экономику и под саму власть.
Еще важное отвлечение
Ниже излагаются только самые неотложные и быстро осуществляемые меры по оздоровлению бюджета и получению инвестиционного ресурса. Вообще же мы имеем не отдельные бюджетные и инфраструктурные проблемы, а полноценный системный кризис «вывозной» экономической модели, вмененной Казахстану в конце девяностых – начале нулевых лет. В том числе нам был вменен комплекс курсовой, таможенной, банковской, фискальной и тарифной политик, вместе с набором соответствующих идеологем, превращающий нашу страну исключительно в поставщика сырья и получателя иностранных инвестиций и займов, без шансов выхода из такого неоколониального состояния.
Внутренняя исчерпанность «вывозной» экономики, проявляющаяся, в частности через суицидальное для правительства повышение НДС, складывается с критическим износом и дефицитом мощностей инфраструктуры, со столь же суицидальной политикой правительства «тариф в обмен на инвестиции». А все вместе накладывается на уже начавшееся возвращение России в электроэнергетическую, газотранспортную и железнодорожную инфраструктуру Казахстана, с неизбежным, — после военной развязки на Украине, переделом и в нефтедобыче.
По ходу дальнейшего развития системного кризиса вмененной Казахстану прозападной экономической и политической модели фазовый переход переживет только та часть политической и бизнес-элиты, которая сама инициативно начнет разрабатывать и осуществлять новый, ориентированный не на компрадорский, а на национальный и интеграционный интерес комплекс курсовой, кредитно-денежной, таможенной, налоговой и инвестиционной политики. Здесь же предлагаются только первые оздоровительные шаги в этом направлении.
Предлагается
Использовать накопления ЕНПФ для стабилизации текущих расходов бюджета и инфраструктурных инвестиций. Так, ныне в ЕНПФ собрано уже 23 триллиона тенге, с таким приходно-расходным балансом за 2024 год: поступления 5,1 трлн, выплаты 1,1 трлн тенге. А именно: вносы – 2,3 трлн, инвестиционный доход 2,8 трлн, выплаты состоявшимся пенсионерам, включая переводы в аннуитет – 0,6 трлн, выплаты на обзаведение жильем и лечение – 0,5 трлн.
Стоит подчеркнуть, что «инвестиционный доход» не имеет отношения к инвестициям в экономику и выкачивается, в основном, из бюджета, через заемные «инструменты» Минфина. Предлагается отказаться от достающихся только наиболее состоятельным и наименее нуждающимся вкладчикам выплат на улучшение жилищных условий и лечение, а также прекратить практику бюджетных заимствований средств ЕНПФ, проданные уже бумаги – заморозить. Одновременно сокращать вывод средств ЕНПФ за рубеж и размещение их в другие финансовые «инструменты», с доведением до нуля.
Таким образом, поступление в ЕНПФ «инвестиционного» дохода сократится примерно на 1,5 трлн тенге, — за счет снятия долговой нагрузки с бюджета. В результате баланс ЕНПФ приобретет вид: на 2,3 трлн тенге пенсионных взносов только 0,6 трлн пенсионных выплат. То есть, открывается неограниченная возможность использовать как минимум полутора триллионный навес на покрытие как текущих инвестиционных затрат бюджета (автодороги, ЖКХ, строительство социальных объектов), так и вне-тарифные инвестиции в инфраструктуру. А с учетом уже имеющихся 23 трлн накоплений ЕНПФ превращение их в работающие на экономику инвестиции лимитируется только скоростью разработки проектно-сметной документации и производства строительно-монтажных работ.
Важно, что инвестирование средств ЕНПФ должно проводится напрямую, без промежуточных финансовых бумаг. Соответственно, условия возврата по прямым инвестиционным договорам определяются не на основе извлечения коммерческой прибыли, а из расчета компенсации предусмотренных на данный год выплат из ЕНПФ. Так, для 600 млрд тенге выплат на уровне 2024 года потребовалось бы повысить тариф на электроэнергию всего на пять тенге, что, — в обмен на любой необходимый объем инфраструктурных инвестиций, было бы фантастически выгодным. Более того, 600 млрд тенге выплат вкладчикам ЕНПФ вполне можно компенсировать, — в обмен на инвестиции, из бюджета, вообще без повышения тарифов.
Возможности развития такой схемы – практически безграничны. Так, доля легальных, судя по взносам в ЕНПФ, зарплат составляет лишь 18,4% от внутреннего валового продукта, тогда как доля труда в ВВП, тоже крайне недостаточная, по статистике за 2024 год составила все же 32%. Почти половина зарплат – в тени, и при правильной организации стимулирования обязательных и добровольных взносов в ЕНПФ поток поступлений практически удвоится. Более того, не работающие на экономику депозиты граждан в коммерческих банках на начало года достигли 19,6 трлн, это тоже инвестиционный резерв.
И еще важное отвлечение
Искусственно созданный «капкан» на финансовом рынке, когда хранить средства на депозитах надежнее и выгоднее вложения их в реальную экономику, должен быть решительно ликвидирован. Ставки по депозитам должны быть не выше инфляции, стоимость кредита тоже, а целевое кредитование и инвестирование осуществляться не на коммерческой и на полностью или частично невозвратной основе. Сам же ценовой фон на рынке в тенге должен быть освобожден от раздуваемой Национальным банком инфляции издержек и печатания инфляционной «доходности» для коммерческих банков.
В рамках такой необходимой реформы ЕНПФ должен быть преобразован в Народный накопительно-инвестиционный банк социального страхования. Народный ЕНПФ-банк должен взять на себя функцию предоставления гражданам надежного и более выгодного, чем у частных коммерческих банков хранения накоплений, а также некоммерческого кредитования жилищной ипотеки, приобретения автомобильной и иной техники местного производства, других социально значимых направлений кредитования, под залог накоплений самих вкладчиков.
Развязка НДС
В увязке с предлагаемым использованием средств ЕНПФ логично решается и другой остро стоящий ныне вопрос – насчет увеличения НДС.
Налог на добавленную стоимость, это именно налог на конечную цену для покупателя. Фактически – катализатор инфляции, к тому же взимаемый вычурным методом «горячей картошки»: производители, транспортники и продавцы должны перекидывать по всей цепочке добавляемую ими цену, за вычетом добавленной до них. Пока покупатель не заплатит через цену весь налог. Зачем изощренные европейцы придумали схему, в которой вся цепочка должна обкладываться полной бухгалтерией, всеми фискальными чеками и счетами-фактурами, это их проблема. А зачем это нам, при том, что сквозной цепочки НДС все равно не получается, как ни меняй ставки и планки обложения? Кто-то платит весь НДС без вычетов, кто-то не платит вообще.
И еще: обкладывать дополнительным налогом граждан-покупателей, апеллируя к справедливому распределению ресурсов на благо тех же граждан, это немножко в противоположную сторону от нового Общественного договора. К тому же вот какое дело: если поднять статистику, то сами казахстанцы на свои доходы имеют где-то две трети от полного своего потребления, а еще треть обеспечивает наше социальное государство через услуги образования, здравоохранения и соцобеспечения. Получается эдакая гонка на карусели: правительство, пытаясь угнаться за растущими из-за инфляции расходами бюджета через повышение НДС, тем самым разгоняет те же бюджетные расходы…
Короче, как ни плоха нынешняя система НДС, лучше ее не трогать. А уж если менять, давайте сделаем элементарно: перейдем на простой налог с конечных продаж. По очень простой схеме: товары массового потребления, ставка, допустим, 12 процентов, и все. Товары не столь массовые – ставка, допустим, 20 процентов. Товары элитного потребления, допустим, 40 процентов.
Вы скажите, хорошо, но как налоговые органы за этим уследят? А никак, пусть администрируют сами покупатели. Самый продвинутый в Казахстане банк элементарно сделает приложение, по которому, допустим, 2 процента от любой покупки автоматически зачисляются на накопительный счет этого покупателя в Народном ЕНПФ-банке. И тогда наличные расчеты умрут сами по себе, а фискалы пусть отдыхают.
Алаверды
Здесь мы разобрали только один, хотя и главный – насчет вне-тарифных ресурсов развития энергетики и ЖКХ, вопрос.
На самом деле надо отдавать себе отчет в крайней серьезном и системном характере вставшей перед нами инфраструктурной проблемы. Речь идет о том, что задача модернизации достигшей критической степени износа и критического дефицита мощностей электроэнергетики и ЖКХ решается применительно ко всей той инфраструктуре, которая в рамках «суверенной» экономической модели Казахстана не создавалась, была унаследована от Казахской ССР и эксплуатировалась, благодаря спаду нагрузок, что называется, на износ. Потеряв при этом работавшие в прошлом системы контроля за эксплуатационной деятельностью, назначения тарифов на основе объективного обследования и нормирования, системы составления схем тепло- и энергоснабжения, конкретного проектирования, мощности строительно-монтажного конвейера.
Если уж начистоту, то даже те объекты и их стоимости, которые записаны в Инфраструктурном плане до 2029 года и в Национальном проекте модернизации энергетики и ЖКХ, попали туда без профессиональной проработки – элементарно в силу отсутствия в Казахстане соответствующих институтов. Нисколько не сомневаясь как в необходимости утвержденных правительством планов, так и общем наборе конкретных объектов, приходится признать, что силами одних лишь акиматов и министерских аппаратов, при информации, полученной лишь от самих предприятий, оптимальных решений ни по составу подлежащих модернизации объектов, ни по объемам работ не может быть в принципе.
Мы – лишь в начале пути, на котором предстоит не только найти не внешние и вне-тарифные инвестиции, но и создавать фактически заново всю инфраструктуру тарифной прозрачности и развития.
