Председатель Сената Маулен Ашимбаев опубликовал в газете «Время» (и очень своевременно, сразу скажем) статью «Логика реформ-3: Новое качество нации в XXI веке». Своевременно, отмечает «Евразия-24», сразу в двух, по крайней мере, смыслах.

Во-первых, еще на мартовском этого года Курултае глава государства полностью поддержал идею принятия Концепции внутренней политики, проект которой к тому времени уже был разработан рядом депутатов Мажилиса и общественных деятелей. Теперь, сказал тогда президент, государственным органам нужно всесторонне изучить его и тщательно проработать все аспекты. Документ призван направить в единое русло деятельность всех уполномоченных структур и заинтересованных сторон. В нем должны быть четко прописаны цели, задачи и приоритеты идеологической работы государства.

В Концепции, сказал глава государства, следует обозначить базовые общенациональные ценности и символы, отражающие нашу идентичность, образ жизни. Это нужно, прежде всего, для их глубокого укоренения в обществе, защиты и более широкого продвижения.

С тех пор прошло уже достаточно для самого всестороннего изучения и самой тщательной проработки всеми полагающимися государственными инстанциями времени, однако о продвижении анонсированной Концепции как-то не слышно. И в этом смысле статья председателя Сената, второго человека в государстве, самым решительным образом заполняет образовавшийся провал: она как раз четко прописывает цели, задачи и приоритеты идеологической работы государства.

Материал весьма обстоятельный, даже только прочитать его внимательно стоит определенного труда, тем более написать. Но если сжато, то он как раз и обозначает базовые общенациональные ценности и символы, отражающие нашу идентичность, образ жизни. Такая своевременная публикация во «Времени», как мы понимаем, и нужна, прежде всего, для глубокого укоренения всего сказанного автором в обществе, защиты и более широкого продвижения его мыслей.

А второй смысл своевременности выступления председателя Сената с обозначением целей, задач и приоритетов идеологической работы государства однозначно вытекает из двойственности самого должностного статуса автора.

С одной стороны, ни Сенат, ни его Председатель не имеют никакого, определенного им Конституцией, законодательством или собственным Регламентом отношения к идеологической работе. И уж тем более спикер верхней палаты парламента, – если на то нет прямого поручения самого главы государства, не должен излагать читателям «модель Токаева», объяснять, каковы принципиальные отличия политики президента по части нациестроительства от той, что проводилась в «старом» Казахстане. По этой части, как известно, у нас есть Государственный советник и соответствующее министерство.

Однако, с другой стороны, мы имеем не заполненную кем полагается идеологическую нишу, имеем запускаемые кем-то в интернет-пространстве «пробные шары» насчет очередных досрочных выборов, перехода к однопалатному парламенту и ликвидации Сената.

Понятия не имеем, насколько все это соответствует реалиям, но в любом случае здесь на первый план выходит положение председателя Сената как «запасного президента», и на таком фоне и в таком качестве не могут не восприниматься любые его публичные выступления. Восприниматься, еще раз подчеркнем, на полном серьезе. По той очевидной причине, что должностное лицо, становящееся «в случае чего» главой государства, не только вправе, но и в обязанности иметь мнение по основополагающим вопросам жизни государства и народа. И не держать это мнение при себе.

И вот, относясь со всей серьезностью к публикации во «Времени», скажем: со всем сказанным – согласны полностью. Согласны и с постановкой вопроса: «Что такое Казахстан: этничес­кая целостность, плавильный котел или варящиеся в собственном соку этнокультурные субидентичности, объединенные общим гражданством?». И с предлагаемыми «запасным президентом» ответами.

Согласны, что общеказахстанская идентичность формировалась и на этнической, и на межнациональной основе, в ней есть как ордынская еще историческая, так и советская составляющие, и в результате мы сейчас имеем и казахскую, и казахстанскую самоидентификацию. Имеем как «казахскую» в понимании одних, так и «казахстанскую», в понимании других, нацию. Это все – реалии, с которыми надо даже не соглашаться, а просто их признавать и опирать на них государственную политику.

Полностью согласны и тем, что противопоставление этнической и гражданской основы строительства единой нации неправильно, это не отталкивающиеся полюса, а две стороны одной медали.

Наконец, вместе с автором консолидируемся на ключевом абзаце, который у кое-кого может вызвать недоумение, нами же поддерживается полностью. Вот это ключевое место:

«Смещение акцента нацие­строительства с аморфной, безликой, бессубъектной обще­гражданской модели на ярко выраженную субъектность казахского культурного генотипа – главная сущностная черта «Модели Токаева». Она проявляется в синтезе отдельных идентичностей в одну объединяющую всех культурно-ментальную матрицу «единой казахской семьи», как в естественном процессе, происходящем без давления или насильной ассимиляции, а в силу влияния места проживания, культурного окружения и количественного фактора».

Спорить с концепцией Единой Казахской Семьи как основой государственного строительства – невозможно. Еще Конфуций говорил, что государство – это большая семья, а семья – маленькое государство.

Нам, полностью солидарным с каждой фразой автора, осталось только кое-что уточнить и добавить из недосказанного.

Так, нация в Казахстане, если брать официальную постановку вопроса – только казахская. «Граждане Республики всех национальностей, объединенные общностью исторической судьбы с казахской нацией, составляют вместе с ней единый народ Казахстана», это Конституционный закон «О государственной независимости» 1991 года. Правда в чрезвычайной суматохе тех лет юристы и себя, и нас запутали: либо в казахской нации вообще нет никого, и она существует как-то отдельно сама по себе, вне граждан всех национальностей, либо «казахская» нация это и есть общее название для граждан всех национальностей, они же – народ Казахстана.

Впрочем, и первый, и второй президенты, активно использующие в своих выступлениях термин «нация», и всегда – без прилагательного, явно апеллируют именно ко всем гражданам, поэтому здесь, будет полагать, практическая ясность внесена. Готовы ли все казахстанцы принимать на себя определение «казахи» и готовы ли некоторые из наших соотечественников из национал-популистов признавать принадлежность к казахской нации не только себя, но и всех не казахов, это другой вопрос. Во всяком случае, на что ориентирована в этом смысле государственная политика, нам ясно.

Осталось внести ясность вот в какой вопрос: если многонационально казахское государство, и единая казахская семья, тоже, получается, многонациональная, она же – казахская нация, составляют единство, то что должно обеспечивать это единение чисто практически, в нашей реальной жизни?

И сердцевина этого вопроса: если все мы, казахи и граждане других национальностей, те, кто имеет казахский родным языком и «русскоязычные» – члены единой казахской семьи, то как в этой семье с языками общения? В частности, как с русскоязычием самих казахов как уже неотъемлемым наследием советского времени?

Если по законодательству, то семейная гармония обеспечивается конституционной нормой о государственности казахского языка и вот такой новеллой закона «О языках»: «Долгом каждого гражданина является овладение государственным языком, являющимся важнейшим фактором консолидации народа Казахстана».

Тому же вторит и идеологический документ, Доктрина национального единства: «Овладение государственным языком должно стать долгом и обязанностью каждого гражданина Казахстана, стимулом, определяющим личную конкурентоспособность и активное участие в общественной жизни. Это ключевой приоритет, главный фактор духовного и национального единства».

В старом Казахстане именно на этом и была выстроена политика нациестроительства и, прямо скажем, не заладилось: далеко не все граждане поторопились исполнить свой долг по овладению казахским. Тем более, что законы пишутся не для призывов, а для реализации их на практике через стимулы и санкции. А в данном случае Закон призывами и ограничился. Но тогда, получается, в нашей единой казахской семье нет пока ни духовного, ни национального единства. И с этим что-то, – в дополнение к написанному председателем Сената, надо делать.

Что делать, мы уже говорили и не раз. Нет никакой необходимости что-то менять в Конституции или в законе «О языках». Хотя бы потому, что любая попытка на этот счет вызовет только семейные разборки, а не укрепит семейный лад. Все просто: надо не переписывать, а всего лишь кое-что дописать, из самого необходимого и очевидного.

Так, собственно законодательную базу стоит дополнить перечнем государственных должностей, назначение или избрание на которые требует знания казахского и русского языков. Удостоверяемое таким-то образом. Прочим же членам единой казахской семьи гарантируется пользование родным языком без предъявления им претензий по знанию казахского, как со стороны государства, так и отдельных деятелей. Вместо этого – всяческое создание стимулов.

По части же идеологии просится решительный поворот в кадровой политике, демонстративно этно-ориентированной еще в старом Казахстане. Список первых лиц в органах государственной власти стоит привести в соответствие с демографическими составом граждан Казахстана, а в регионах – с местной демографией. При этом у каждого первого руководителя первый зам, как правило, другой национальности.

Вот тогда и заживем дружной казахской семьей.