За оставшуюся до официального объявления пару недель, а, может быть, уже и дней, в сети с подачи действительно разбирающихся людей, активно распространяются слухи о якобы уже состоявшемся выборе: Балхашскую АЭС будет строить китайская компания.
Основной аргумент: китайцы элементарно предлагают цену дешевле, чем «Росатом». К тому же, у России не заладилось с финансированием даже первой – Кокшетауской, из трех (еще в Семее и Усть-Камане) обещанных новых ТЭЦ. Да, это другие лоты и другой подрядчик, но Казахстану эти три ТЭЦ нужны никак не меньше и еще быстрее. То есть, и АЭС, и ТЭЦ идут как бы в одном пакете, а Китай, вроде бы, готов взять на себя весь пакет. А, может быть, и не готов: банки по всему миру от кредитования угольной энергетики отказываются, и что вообще делать с казахстанской угольной частью, – а это три четверти всей энергетики, непонятно.
К тому же, Россия под санкциями, частично и «Росатом», а Китай – пока нет. Хотя, с другой стороны, смотреть надо не на нынешнюю ситуацию, а на то, какой она будет через пять-десять-пятнадцать лет. И тут – поди угадай.
Одним словом, выбор скоро объявят, и будь он действительно в пользу Китая, мы это легко поймем: аргументы – налицо. Точнее, выбор будет в пользу консорциума, вопрос только в том, кому достанется так называемый «ядерный остров». И если Китаю – не удивимся. Скорее, задним числом легко найдем объяснение: решение, в любом случае, согласовывалось на высших политических уровнях, и «Росатом», может быть, даже не в претензии. У России собственная мощная ядерная программа, плюс полный портфель зарубежных заказов, машиностроительные дивизионы ставят производственные рекорды, но все равно не успевают.
Итак, если приведенные доводы кажутся убедительными нам в вами, то почему бы не допустить, что на уровне принятия решений руководствуются тем же? Информации по всяким нюансам там, разумеется, больше, но общую логику мы изложили, по ней дело в пользу Китая, получается, и пойдет.
Так или иначе, скоро узнаем, но никогда не поздно предложить другую систему аргументации, не столь сиюминутную.
Первое. В прошедшую зиму в вечерние пики Казахстану уже не хватало 1000-1500 МВт собственной генерации, а в отдельные дни доходило до более 2500 МВт. Другими словами, Балхашская АЭС мощностью 2400 МВт нужна уже… со вчера. Национальная энергосистема пока сохраняет устойчивость за счет перетоков от РАО «ЕЭС», – считайте, что где-то в России на нас уже работает мощная АЭС или ГРЭС.
До 2035 года, когда бегом-бегом может появится наша первая АЭС, нагрузка, если нынешним темпом, вырастет еще минимум на пять тысяч мегаватт, и за ней, если не уповать на Россию, придется поспевать. То есть, это бегом-бегом еще АЭС в Курчатове и АЭС-опреснитель в Актау, это бегом-бегом достройка Экибастузской ГРЭС-2 и это бегом-бегом парогазовые и газотурбинные станции в Алматы, в Туркестане, и Кзыл-Орде. При условии газового реверса из России, заметьте. И еще это бегом-бегом обновление и расширение предельно изношенных ТЭЦ в областных центрах, почти все – угольные, и даже не столько ради новой генерации, сколько для поддержания теплоснабжения.
И это не считая втюхиваемых нам ВИЭ, которые мало помогают в покрытии пиковых нагрузок, зато сильно удорожают тариф за счет вытеснения более дешевой традиционной выработки в солнечные ветровые часы.
То есть, речь идет не о строительстве отдельной АЭС или ТЭЦ. А о том, что эпоха банальной эксплуатации доставшейся нам от Казахской ССР электроэнергетики закончилась, наступает необходимость заблаговременного планирования и ежегодного осуществления крупных (и – продуманных!) инвестиций в обновление и развитие.
Второе. План ГОЭРЛО, от которого и пошла вся наша энергетика, был на самом деле планом индустриального и транспортного развития молодой Республики Советов. А сеть электростанций была, да, целью этого плана, но одновременно и средством достижения цели. Дело в том, что электроэнергетика, как основа промышленного развития, сама есть продукт развитой промышленности. Поэтому с самого начала курс был взят не на импорт, а на производство котлов, турбин, насосов, трансформаторов и всего прочего на своих создаваемых заводах. И на собственные средства, разумеется.
И третье. Казахстанская национальная энергосистема, обособленная политически и организационно, «в железе» остается такой же «общесоюзной». У нас официально выделяется Северная энерго-зона, которая тесно связана с Южно-Уральским, Западно-Сибирским и Алтайским энерго-регионами России, и Южная энерго-зона, как часть Казахстанско-Узбекско-Таджикско-Киргизского энергокольца. Посередине, на высоковольтной связи между ними, стоит энергетический остров – Алматы. В этом смысле ключевая для энергетики Казахстана Балхашская АЭС, надежно соединяющая (через Алматы) Северную и Южную энергетические зоны, в еще большей степени является ключевой для всей межгосударственной системы «Россия – Центральная Азия», как превращающая ее в единую.
Курчатовская АЭС, планирующаяся на также уже имеющейся связи «Север-ЮГ» Казахстана (через Восток и также на Алматы), тоже станет как важной внутри-казахстанской опорной станцией, так и такой же мостовой опорой для общей системы РФ-ЦА.
Наглядная иллюстрация на этот счет: блоки Балхашской и Курчатовской АЭС мощностью по 1200 МВт в отдельно взятую энергосистему Казахстана… не вмещаются. Максимально допустимая единичная мощность из соображений устойчивости при возможных отключениях – 500 МВт. А вот при условии общей диспетчеризации и защитной автоматике мощность по 1200 или даже больше МВт – не только допустима, но и наиболее эффективна.
Уяснив картину, давайте отвечать на вопросы.
Первый вопрос: возможно ли иметь современную электроэнергетику вне собственного энергомашиностроительного комплекса и без собственной инвестиционной базы?
Навскидку: именно такая схема в подавляющем большинстве современных государств, как развитых, типа Испании, Бельгии или Италии, так и всех развивающихся.
Однако два уточнения.
Уточнение первое. В смысле энергетики никаких отдельно взятых Испании, Бельгии или Италии не существует. Это все «местные самоуправления» в единой производственно-потребительской и инвестиционной системе ЕС-США. Каждое такое «МСУ» имеет работающие на всю систему высокотехнологичные производства, за счет экспорта которых осуществляется импорт не производимого в данной стране. Технологически и экономически эквивалентный обмен. Сейчас эта система разваливается, но речь не об этом.
Что же касается «развивающихся» государств: далеко не все они имеют современную энергетику, при этом имеющаяся доступна лишь для работающей на внешний рынок части экономики и той части населения, которая связана с такой внешней экономикой. Для остальных электричество – продукт не массового, а элитного потребления. Причина: не столько даже отсутствие собственной энергомашиностроительной потенции, сколько отсутствие потенции инвестиционной, ставка на внешнее финансирование.
Мы, Казахстан, прямо-таки показательный образец именно такой «развивающейся» экономики. Пытающейся развивать энергетику по схеме не просто «тариф в обмен на инвестиции», а инвестиции к тому же иностранные. Но почему тогда наша электроэнергетика, при в разы меньшей, чем в развитых государствах, стоимости электроэнергии, сохраняет не хуже, чем у них, технический уровень?
А это просто потому, что мы пока эксплуатируем советскую еще энергетику, а попытки начать ее обновление и новое строительство на базе импорта оборудования и внешних заимствований еще только начинаются. В этом смысле у нас все впереди: расчеты через тариф по уже запущенным проектам внешнего финансирования всерьез начнутся уже за 2030 годом.
Вопрос: не получится ли так, что сам способ развития электроэнергетики за счет иностранных подрядчиков, иностранного оборудования и иностранного финансирования автоматически «выпишет тормоза» такому «развитию, вместе с торможением всего экономического и социального развития нашей страны? Ответ: да, но лишь частично. Необходимость повышения тарифов сократит рост потребления, электроэнергетика, вместе со всей экономикой, начнет топтаться на месте. Но…
Но дело в том, что Казахстан есть срединная – мостовая – часть всей Российско-Центральноазиатской энергосистемы и нам от этого никуда не деться. Дело быстрее или медленнее, но безальтернативно идет к созданию общего рынка электроэнергии и к фактически общему энергетическому развитию. Достройка Рогунской ГЭС в Таджикистане, новая Камбаратинская ГЭС в Киргизии, Балхашская АЭС и Казахстане и Джизакская АЭС в Узбекистане – необходимость и последовательная приоритетность таких проектов может быть правильно определена только с надгосударственного уровня.
В итоге и правительство попросту не решится удваивать-утраивать тарифы для расчетов с «инвесторами», да и соседи по рынку не позволят. Государству Казахстан придется брать уже начавшие накапливаться внешние обязательства на себя, рассчитываться по ним через бюджет, либо через какие-то дополнительные преференции партнерам.
Партнеры же с удовольствием пойдут навстречу, будут пролонгировать и перекредитовывать внешние обязательства Казахстана, втягивать нас в следующие поставки, углублять нашу технологическую и финансовую зависимость.
В этом смысле, при сохранении нашей «суверенности», выбор между «Росатомом» или «China National Nuclear Corporation» не принципиален. Китай, предлагающий дешевле, даже предпочтительнее.
Но вот какой «нюанс»: если Казахстан – неотъемлемая часть общей электроэнергетики Большой Евразии, то электрическое взаимодействие с Китаем – нулевое сегодня и на всю обозримую перспективу.
Китай, дефицитный по энергоресурсам, хотя и неохотно, но вынужден соглашаться на нефтепроводы и газопроводы к себе, но никак не на закуп электроэнергии. Суверенитет по этой части он соблюдает максимальным использованием всего спектра: электроэнергия угольная, от ГЭС и АЭС, от ветра и солнца, но никак не от импорта.
Тем более, кстати сказать, что способность вырабатывать любое необходимое количество недорогой электроэнергии становится ключевым фактором суверенитета в формирующемся многополярном мире. Это и цифровые валюты, и ИИ, и электрические автомобили. Это электрометаллургия, редкоземы, электроника и вообще все-все. Включая и то, что не золото, а именно кВт-час станет не единственным, но одним из ключевых товаров, обеспечивающих внутреннюю устойчивость валют полицентричного мира и зачетным эквивалентом меж-валютных обменов.
Резюмируем: выбор между Китаем и Россией очень прост. В первом случае мы гарантированно углубляем внешнюю зависимость электроэнергетики от внешнего поставщика и кредитора. Во втором – тоже самое.
Разница лишь в том, что возможности стать частью китайской электроэнергетической самодостаточности у Казахстана – никакой. Как, впрочем, и желания.
А вот шанс стать не внешним реципиентом технологий, оборудования и инвестиций, а полноправным участником всего электроэнергетического комплекса у нас остается.
Было бы желание.
