Для понимания идущего сейчас кризиса Западной цивилизации необходимо вернуться во времена европейской Реформации.
В Средневековой Европе раньше и радикальнее других освобождение от диктата католической Церкви, а заодно и вообще от монархической власти, произошло во Фландрии, в ходе войны за независимость от Испанской короны. Власть Папы пала также в самой дальней бывшей провинции Рима – Британии, монархи которой учредили свою собственную Англиканскую церковь. В самом начале XVII века возникают Голландская и Британская Ост-Индские торговые компании – сугубо частнопредпринимательские проекты, однако располагающие собственным флотом, военной силой, своими денежными системами и даже устанавливающие свои законы в заморских колониях. Эти раннекапиталистические стартапы начинают активно теснить прежних лидеров колониального освоения мира — фундаментально монархическую и сугубо католическую Португалию и Испанию.
Сначала Власть, потом Вера
Тем временем в Европе разгорается религиозная Тридцатилетняя война, оканчивающаяся Вестфальским миром по формуле «чья власть, того и вера». Что и подводит черту под феодализмом, открывая дорогу капитализму – власти владельцев финансового и промышленного капитала, упакованного в институты уже почти современного Модерна.
Суть в том, что если основоположники правящих в Европе королевских, герцогских и прочих дворянских родов были завоевателями, не ищущими никакой легитимности, кроме армии и военных побед у них за спиной, то осевшие на землю их потомки объективно нуждались в осенении их власти Церковью. Отодвигая же Папу от владычества над собой, перешедшим в протестантизм феодалам оставалось либо вообще терять власть над подданными, либо вписываться в новое – капиталистическое государственное устройство.
Наиболее успешно это получилось у Английской короны, которая последовательно отбирала у частной Британской Ост-Индской компании ее государственные функции, вплоть до упразднения, взамен на появление той самой Великобритании, над которой уже никогда не заходило солнце.
Иудеи и бриты – сыны Завета
Вообще, надо сказать, именно в Британии наиболее органично нашли друг друга и соединились между собой иудейское ростовщическое и английское предпринимательское начала. Английские пуритане и вообще Англиканская Церковь наиболее близки… нет, не к иудаизму, но к библейскому ещё Ветхозаветному началу. Воины Кромвеля шли в бой, распевая псалмы Давида. И вообще англосаксы всем ходом своей истории выработали в себе ощущение исключительной богоизбранности не хуже, чем у народа Завета. «Бремя белого человека» по Киплингу – право и обязанность колонизатора нести прогресс колонизуемым, по-своему заботясь о них, но и никогда не делая их равными себе – ровно тот же Завет пасти народы мира, как бесчисленные стада свои.
И в целом принцип собственной исключительности, самоидентификация через противопоставление себя другим народам и возвышения над ними – это основа пост-феодального формирования государств и наций во всей переходящей к капитализму Европе: английская нация оформлялась в вековом соперничестве с французами, немцы – противопоставление французам и англичанам, итальянская нация выковывалась в борьбе с австрийцами, греческая – с турками, испанцы, португальцы… все шли от обособления. Отсюда не только немецкий нацизм, но и все прочие виды европейского национализма. Расовые теории – тоже чисто европейский феномен.
И при этом, — тоже исконно Европейский феномен, едва ли не все христианские народы Европы на стадии формирования национальных государств претендуют на свою собственную богоизбранность: Франция – первородная дочь Церкви, английский народ непосредственно заключал договор с Богом …
Но из всех европейцев именно бриты оказались самым целеустремленным Народом Завета, здесь они нашли друг друга с иудеями и преуспели в строительстве колониального капитал-ростовщического пастбища в мировом масштабе.
А разве знаменитый эгоцентризм американцев не является продолжением той же Богоизбранности, искренней убежденности в право учить-опекать все прочие страны и народы, как свою паству? Разве надпись на долларе IN GOD WE TRUST не отражает истинное верование отцов-основателей, продолжаемое и в современном правящем классе? В конце концов, разве Дональд Трамп прямо на инаугурации не заявил, что это Господь уберёг его от пули и вернул на президентский пост для исполнения Миссии? Которая, как прямым текстом и говорится, состоит в возвращении величия Америки — стоящего над миром Града на холме.
Исконный европейский национализм, кстати сказать, сейчас и проявляются в виде победы на вполне демократических выборах в Венгрии, Словакии, Австрии, Голландии, Италии, Румынии, Молдавии, а теперь уже и в Германии, и Франции праворадикальных, как их сейчас называют, сил. Ровно тех, которые в двадцатых годах прошлого века приходили к власти в истерзанной Первой мировой войне Европе под именем фашистских и нацистских. Так и ныне Европа под теряющей силу крышей США возвращается к своему историческому качеству борьбы нескольких имперских и националистических проектов.
Украина-не-Россия, латиница-не-кириллица
И еще, кстати сказать, проект «Украина-анти-Россия» тоже отсюда. Украинская национальная мечта — стать членом Евросоюза и НАТО, явно неосуществимая практически, имеет совершенно другое, как раз вполне-таки практическое наполнение: не стать частью возрождающегося Евразийского проекта. Коллективный Запад, прямым текстом отказывающий Киеву в приеме в НАТО, сжигает громадные деньги, технику и боеприпасы, да и собственно Украину и украинцев, лишь бы не отдать Путину.
Это как перевод казахского на латиницу: заведомо не осуществимая и объективно вредоносная для языка затея, ненужность которой подтверждается явной беспомощностью аргументации, типа «удобства пользования клавиатурой». Тем не менее, прямой и чрезвычайно важный практический смысл налицо – это демонстративный акт отказа от кириллицы, как символ откочёвки из «русского мира». Пусть и в никуда, равно как и Киевский Майдан был не путём в Европу, а бегством от Таможенного и Евразийского союзов.
Из феодализма в капитализм
Возвращаемся к Вестфальскому миру: страны победившего протестантизма необратимо переходят в капитализм, феодальные элиты частично отмирают, но в основном как раз интегрируются в новый строй, нередко как раз и становясь его проводниками и глубинной основой. Та же английская королева, которая «царствует, но не правит», на самом деле ещё как правит! Да, королева или король непосредственно не правят надстроечной частью власти – в очередной раз избираемым парламентом и в очередной раз формируемым кабинетом министров, однако британский королевский дом по сию пору есть один из основополагающих институтов глубинной власти финансового и промышленного капитала глобального уже масштаба.
Как таким же глубинным институтом остается и Ватикан, представляющий интерес сохранившей католичество старой европейской аристократии, хотя и интегрированной в капитализм, но играющей в собственную игру. На видимой же поверхности Папа из вершителя судеб Европы давно уже стал благообразным старцем, произносящим благостные проповеди. Католические же страны, хотя и опущенные в рынок, остаются явными аутсайдерами.
Демократия… корпоратократия
Так вот, насчёт парламентской демократии, пришедшей в мир именно с капитализмом. Если откровенно, то демократии, как власти народа, то есть власти большинства, никогда не было, нет и быть не может. Потому что, если даже человечество доживёт до полной цифровизации и ИИ, когда даже маломальские вопросы станут решаться путём всенародных интернет-референдумов, кто-то должен будет эти народные волеизъявления готовить, решать, что и как выносить, как подводить итоги, и как трактовать-реализовывать «волю народа».
Власть, как право устанавливать обязательные для всех правила и возможность обеспечивать их исполнение, всегда осуществляется в интересах меньшинства, она всегда, – в силу биологической природы человека – наследственная, а в силу общественной природы – корпоративная. В самом деле, люди добиваются положения в обществе, копят деньги и имущество чтобы передать это не соседям и сослуживцам, а детям и внукам. Поскольку же любая деятельность человека с тех пор, как обезьяна слезла с дерева и взяла в руки палку, происходит во взаимосвязях, по сложности далеко уже ушедших от чисто родоплеменных, кровнородственные отношения переплетаются с корпоративными.
Так, идущий от Чингисхана «золотой род» был упакован в военно-деспотическую структуру Монгольской империи и конкретно в военную верхушку. Правящий Папский престол – составная корпорация династийной церковной и светской знати. Бывшая КПСС и нынешняя КПК – тоже сложносоставные уже не династийные, а номенклатурно-бюрократические корпорации. В каждой такой корпорации есть свой социальный лифт, кадровый отбор и борьба за власть, — иногда и через голосование, но отнюдь не «всенародное». Даже избранного хана поднимали на белой кошме не рядовые воины, а нойоны. Папу избирают кардиналы. Римские цезари, да, опирались на голос всего войска, и еще, иногда, на плебс на трибунах Колизея, но в целом власть великолепно обходится без электората.
О спорт, ты – мир!
Но вот на феодальном фундаменте выстраивается новая общественно-политическая формация, — капиталистическая, в которой государственная власть переходит в руки владельцев финансового и промышленного капитала. И как всякая власть, она требует собственного сакрального обоснования в глазах подданных, — на одной силе и принуждении не удержишься. Да, получившие власть банкирские семейства тянут свой бизнес еще со времен раннего Средневековья и даже Античности, древностью родов они могут поспорить с лучшими королевскими домами, но… ни сакральностью военных вождей, ни церковным помазанием они себя осенить не могут. Тоже и по торгово-промышленным династиям: мало кто из новых капиталистов поднялся из низов, в основном это наиболее предприимчивые представители феодальной элиты, но и у них проблемы как с военной славой, так и освящением Церковью.
Возникает совершенно гениальная и в тоже время чрезвычайно простая идея, естественно вытекающая как из предшествующей феодальной эпохи, так и новой сути капиталистического строя: использовать опыт созываемых монархами парламентов, уже как видимой и регулярно заменяемой через конкурентные и общегражданские выборы надстройки над скрытой глубинной властью финансистов и промышленников.
Здесь полный аналог с современным спортом, как заменой-сублимацией войны, опробованной еще в Античной Греции, продолженной на Средневековых рыцарских турнирах и возрожденной через Олимпийское движение в конце XIX века, — очень неслучайно одновременно с современным парламентаризмом.
Да, зрители на трибунах реально вовлечены в битву команд на поле и от их поддержки тоже в немалой степени зависит исход футбольного, хоккейного или бейсбольного матча. Однако, чтобы спортивное зрелище состоялось, его надо тщательно готовить. А чтобы сражение действительно захватывало дух у болельщиков, было истинно бескомпромиссным и заранее непредсказуемым, нужна инфраструктура детского и клубного спорта, тренерских школ, судейских коллегий и допинговых комиссий.
Только тогда победитель выявляется в честной спортивной конкуренции, и интрига соревнования состоит в заведомой неопределенности результата. Зато заранее определено, что, когда победитель текущего чемпионата возведен на пьедестал и официально титулован, через фиксированный срок все повторится сначала: опять отборочные и финальные соревнования, опять волнения болельщиков на трибунах, чемпионы, призёры и аутсайдеры сражаются вновь, чтобы подтвердить свои титулы или уступить следующим.
Хвост тоже вертит собакой
Да, в глубинных элитах капиталистического государства тоже идет своя «спортивная» борьба, тоже выявляются победители и побеждённые и тоже по своим правилам, каковые устанавливаются и поддерживаются институтами: это уже не Церковь, а Религия верховенства Закона, независимости Суда, той самой Демократии, прав и свобод личности. И, конечно же, Религия Денег.
Да, любые «демократические» выборы есть мероприятие тщательно организуемое и непредсказуемое по части конкретного победителя лишь в рамках полной управляемости процессом подбора и допуска участников. Тем не менее роль избирателей и избираемых ими политиков тоже имеет значение, и регулярно переизбираемая политическая надстройка тоже становится частью реальной власти. Вплоть до собственного воздействия на глубинную власть финансового и промышленного капитала.
Помимо спорта, хорошим аналогом здесь является институт акционирования, — тоже логическое производное и ровесник времен формирования капитализма. Да, акционеры имеют полную власть в назначении на пост и контроле деятельности топ-менеджеров, однако и подобранные-выбранные управляющие получают фактическую власть над акционерной компанией, вплоть до её полного успеха или окончательного краха на рынке.
Пирамида глубинной власти
Аналогия хороша ещё и тем, что при невероятном числе акционерных компаний, их акционеров и управляющих, в системе достаточно чётко вычленяется набор из всего нескольких тысяч ведущих транснациональных финансовых и производственных корпораций, из них вычленяются несколько сотен ключевых, и так можно дойти до всего нескольких десятков главных акционеров и топ-менеджеров, реально задающих правила игры на глобальном экономическом и политическом рынке.
Институт трипартизма, то есть поддерживаемый участием государства баланс между профсоюзами и объединениями работодателей, — тоже историческое и логическое производное капиталистической системы.
В целом Институты великолепно работают, включая реально демократические выборы, если элиты капиталистической государственности сами соблюдают свои правила. Ныне же, когда достигшая глобальных размеров власть Капитала вошла в свой собственный экзистенциальный кризис, как раз-таки институт конкурентных выборов даёт еще более дестабилизирующие Систему результаты. Это мы видим в Европе, но самый яркий пример – электоральный успех Дональда Трампа, — фактического разрушителя выстроенного с центром в США глобализма.
И вот вам самый свежий пример: конференция по безопасности в Мюнхене, на которой посланец и будущий сменщик президента Трампа изощрённо издевательским тоном прочёл европейским лидерам лекцию о демократии и совершенно недвусмысленно дал им понять, что их будут менять.
Продолжение следует
